1.3 ПРИЛОЖЕНИЕ
Алла Григорьевна Зимина

      
      Баллада о русской старушке
      
      Проживала на Полянке
      Вместе с дочкою Майей
      Очень старая гражданка,
      И к тому же больная.
      Ее муж, бедняга, умер,
      Взятый в страшные годы,
      Шел этапами по тюрьмам,
      Там и канул, как в воду.
      
      Только Рива, их соседка,
      Им одна помогала,
      Но попала на заметку
      И, конечно, пропала.
      Долго мать судьбу молила
      Дать от смерти отсрочку,
      Чтобы ей возможно было
      Жить и вырастить дочку.
      
      Время шло, и вдруг удача -
      Вызов из Тель-Авива.
      Мать и дочь от счастья плачут:
      Значит, выжила Рива!
      Начались у них мытарства,
      Все, что есть, продавали,
      Чтоб уехать в государство
      Под названием Израиль.
      
      Увезла с собой старушка 
      На чужую сторонку
      Своей бабушки подушку
      Да из Лавры иконку.
      И сосала со смиреньем 
      Валидол всю дорогу
      И просила снисхожденья 
      У еврейского бога.
      
      А теперь она в ульпане,
      Будто не было горя,
      Ходит с Ривой на купанье
      К Средиземному морю.
      И впервые в своей жизни
      Не боится простуды,
      Славит новую Отчизну
      И не моет посуду.
      
      

      Чижик в миноре В нашем доме много лет Кот известный - Рыжик, Несмотря на сотни бед, Всем назло он выжил. У него хозяйка - Рут, И хозяин Мося, А детишек их зовут Ривочка и Ося. Кот выходит из дверей, Двор обозревая, А ему кричат: "Еврей! Ехал бы в Израиль! Он у них за своего, Он их главный родич. А фамилия его - Тоже Рабинович!" Грозно смотрит на кота Дворник наш Василий: "Раньше продали Христа, А теперь Россию?" Продолжая взмах руки, С рожею святою Поливает из кишки Рыжика водою. И наш кот бежит в тоске К Осику и Риве, Потому что он в Москве, А не в Тель-Авиве. Это песенка проста, Проще нету в мире, Только видели кота Мы вчера в ОВИРе.

      Я сижу, чиню бушлат... Я сижу, чиню бушлат В портновской мастерской, А на нем мильон заплат, Чинить-то день-деньской. Истрепал свои бока За три года он, А носил его зека Рубинчик Соломон. Был он с ним и в дождь, и в снег, В бараке ноги грел, И, совсем как человек, Тихонечко старел. Часто по оплошности Рвала его пила, А то скакал на лошади Он в качестве седла. Под конец совсем зачах Бедный старый друг - То прорехи на плечах, То нет кармана вдруг. Приобрел привычку он Ночью падать с нар И вдвоем с Рубинчиком Попал в стационар. Нет расчета быть больным, Но в этом свой резон, Оттого, что стал портным Рубинчик Соломон. Правда, что статью и срок Не перерешат, Но есть у нас еврейский бог - И вот, чиню бушлат... Свой собственный бушлат.