"ПОЗДРАВЛЯЮ ЮБИЛЕЕМ И ПУСТЬ БЫЧОК НЕ ПАДАЕТ!"
О переселении душ.
Вообще использование телеграфного языка, игнорирующего союзы, предлоги,
знаки препинания и прочую пузатую мелочь, дает порой удивительные
результаты.
Рассказывают, что где-то в провинции ждали приезда с концертами сразу нескольких столичных авторов, а кого точно - предполагалось уточнить. И вот один из них - вроде бы Александр Перов - дает телеграмму о приезде:
такого-то числа "буду Лоресом"!
Весь кайф в процессе!
Рассказывает Николай Адаменко (Харьков).
- Андрея Козловского спросили как-то раз, мол, чего ты все мотаешься то
в Польшу, то из Польши, то в Польшу, то из Польши - уж выбрал бы
что-нибудь одно!
- Понимаешь,- ответил Андрей,- и там хреново, и тут хреново... Ездить
интересно!
Вот он какой!
Диалог, подслушанный в Московском центре авторской песни:
- Не знаешь, какой у Михалева домашний телефон?
- Кажется, белый.
Две бутылки все же лучше, чем одна!
Рассказывает Юрий Рыков (Ленинград - Лисичанск - Москва).
- Декабрь 1978 года. В Чебоксарах тогда впервые проводился ставший затем
популярным фестиваль-"вертушка", когда гала-концерты шли одновременно в
трех залах, а в перерывах бригады на "рафиках" оперативно
перебрасывались по кругу - и так три отделения.
И вот летит в Чебоксары ленинградская делегация. В основном - клуб
"Меридиан" (Алексей Брунов, Вячеслав Вахратимов, Виктор Федоров, Михаил
Трегер, Юрий Рыков и президент Анна Яшунская), а кроме того, Евгений
Клячкин и Валентин Вихорев.
Лайнер АН-24, промежуточная посадка в г.Иваново, где отродясь публику на
время стоянки не водили в аэропорт (да и был ли он на самом деле!), а -
мороз, барды начинают дубеть.
И тут спортивный Валентин Иваныч Вихорев предложил прыгать в длину с
места - кто дальше - для сугрева. Ну, все прыгнули, а Клячкин не
прыгнул: несолидно! И все стали над ним смеяться, а он этого не любил. И
чтобы переключить внимание с себя на другую персону, а заодно отомстить
Вихореву, он сказал:
- А не слабо тебе, Валя, почесать правой ногой за левым ухом?
Сам-то он понимал, что, скорее всего, не слабо, но представил себе, как
Вихорев будет садиться в снег, тянуть эту ногу... Всем станет смешно, и
он, Евгений Исакыч, будет отмщен.
- А на что спорим? - осведомился не только спортивный, но и, как
оказалось, практичный Вихорев.
- Ну, на бутылку коньяку.
Спор был зафиксирован многочисленными свидетелями, и Вихорев... Нет, он
не стал садиться в снег, а прямо как стоял, так поднял ногу, подхватил
ее руками, подтянул, почесал, где надо, и поставил на место - все это,
не покачнувшись.
И разориться бы Клячкину на коньяке, да друг его оказался еще и непьющим
и согласился на две бутылки кефира.
Комментарий Валентина Вихорева:
- Не кефир, а трехлитровый баллон виноградного сока!
Еще о стеклотаре.
Клячкина вообще обижали все, кому не лень. Особенным садизмом, как это
явствует из рассказа Валерия Бокова, отличался Юрий Кукин.
Когда однажды на время каких-то гала-мероприятий бардов поселили в
столичной гостинице "Украина", Кукин завалился в номер к Клячкину и стал
над ним издеваться в особо изощренной форме. Выглядело это так: Кукин
ходил по комнате взад-вперед, разглядывая разные находящиеся в ней
предметы. При этом он молчал.
Клячкин тоже молчал, продолжая бриться. По мере развития событий
движения его (а он водил электробритвой по лицу) становились все болееожесточенными. Наконец, Кукин зафиксировал свое внимание на граненом
стакане. Более того, он взял этот стакан в руки и принялся его
всесторонне изучать.
- Тебе чего? - как мог спокойно спросил Клячкин.
- Да вот, у меня в номере точно такой же стакан...
- И что!?
- Пропал.
- А этот причем!?!?
- Да похож!
- Ну, погоди!
Где-то в провинции ждали приезда Вадима Егорова. Желая уточнить какие-то
детали, позвонили ему домой, где застали только его жену. В разговоре с
ней выяснилось, что барду нужна диета, что и было соблюдено.
И вот он приехал, его угощают, все хорошо, но чего-то не хватает. Он и
спрашивает:
- А почему в еде чего-то не хватает?
Провинциалы, люди простые, возьми да и скажи, мол, Ваша супруга...
- Приеду домой - убью!
Дядя Петя - гармонист.
Рассказал, кажется, Сергей Григорьев (член группы "Ку-ку" московского куста "SCO", ныне Филя в телепередаче "Спокойной ночи, малыши!" и кто-то из НТВшных "кукол")...
... что когда Евгений Кустовский, лидер "Ку-ку", а затем создатель
ансамбля "Скай", еще учился в Московской государственной консерватории,
его вдвоем с приятелем декан за какую-то провинность послал на
хозработы. Смысл оных заключался в очистке от снега памятника великому
русскому П.И.Чайковскому работы Веры Мухиной, поскольку сам Петр Ильич
сидит, широко расставив руки-ноги и в такой позе чистить снег не может.
Завершить работу надлежало к восьми часам утра.
Что и было сделано. В назначенный час гений встречал идущих на занятия
студентов и преподавателей, растягивая мехи снежной гармошки.
Только до Харисовки!
Рассказывает Борис Гордон.
- 1994 год, станция Свияжск. Казанским участникам чебоксарского
фестиваля подан заказной автобус. Только они расселись - заглядывает в
дверь незнакомая бабуля и, глядя в упор на Виталия Харисова, спрашивает:
- Козловский?
Виталий, участвовавший в выступлениях и студийных записях Андрея
Козловского, понял вопрос совершенно однозначно и адекватно, как ему
показалось, ответил:
- Нет, я только его аккомпаниатор.
Чем поверг старушку в немалое недоумение, ибо ей хотелось узнать совсем
другое - не этот ли автобус - на Козловку, тот, что идет только раз в
день.
Специфическое удовольствие.
Рассказывает Валерий Мустафин (Казань), как приехал он однажды в Москву, а один знакомый его спрашивает:
- У тебя есть где остановиться?
- В принципе, да, - отвечает Валерий. - Можно у M., а можно и у N.
(Разумеется, вместо импортных букв были названы конкретные фамилии, в
том числе N - довольно известного барда, недавно переехавшего из
провинции в столицу, знатного собеседника).
- Конечно, можно и у N, - согласился знакомый, - но ведь его слушать
придется!
Не откладывай на завтра!
Рассказывает известный казанский автор Валерий Боков.
1986 год. Серия гала-концертов ведущих бардов, взяв старт в Ленинграде,
докатилась до Челябинска.
После выступления Валерия Сергеева в гримуборной возникли два
здоровенных парня. Один из них волок футляр, по всей видимости, с
баяном. Из его слов стало понятно, что в детстве, мальчонкой, на
ильменском фестивале он впервые увидел и услышал Валеру Сергеева,
который сразу и навсегда запал ему в душу. И вот теперь он надеется
пообщаться с кумиром.
О том, что может сулить общение с кумиром при помощи баяна, Сергеев и
Боков хотя и догадались, но рвения не проявили. Как смогли, они
успокоили поклонников и предложили перенести раут на завтра в
гостиничный номер. Парни согласились и ушли, а оба Валерия, довольные
успехом на дипломатическом фронте стали жить до завтра.
Наутро парни приперлись в номер. Наши барды, в состоянии "после
вчерашнего" не могучи оказать должного отпора, в полушоке пассивно ждут
самого страшного. Гости, напротив, действуют весьма решительно. Они
раскрывают футляр и достают оттуда... канистру пива, литров эдак на
двадцать. И это - на второй год действия антиалкогольного указа, когда
пиво было одним из дефицитов первой необходимости!
Валеры в полном отпаде: ведь начать можно было еще вчера!
Понятное - простительно.
Сергей Губанов (Москва)
рассказывает, что на первом всесоюзном фестивале авторской песни в
Саратове в 1986 году организаторы предусмотрительно, не дожидаясь
результатов творческого процесса, разместили некоторых участников в
вытрезвителе, что само по себе - анекдот.
Однажды, вернувшись с мероприятия, постояльцы этого милого "отеля"
обнаружили, что в их вещах кто-то основательно покопался. В результате
Женя Вдовин, приехавший с московской группой "Мышеловка", недосчитался
флакона одеколона, а другой мышелов, который и поведал миру об этом
происшествии, обнаружил пропажу блока сигарет "Рига", привезенного по
его заказу ребятами из ансамбля "Домино".
Обсудив ситуацию, потерпевшие и посочувствовавшие пришли к выводу, что -
ничего особенного, ибо все предельно логично: просто кто-то выпил, после
чего захотел покурить...
Стандарт на вдохновение.
Рассказывает Берг.
- Году в 77-м одну заслуженную деятельницу КСП занесло из ее родной
"северной столицы" в обыкновенную, в частности, в квартиру ныне
известного, а тогда еще не очень, барда - единственного, кто в
определенном смысле поплыл против "течения": почти все провинциальные
знаменитости рано или поздно мигрировали в Москву, он же, наоборот, в
провинцию. Но это случилось лет на десять позднее. А в то время, попав в
его живописную комнату, все стены которой утопали в рисунках и
фотографиях детей, она растрогалась и сочинила экспромт. Естественно,
он посвящался хозяину жилплощади и был торжественно приколот булавкой на
стену над его кроватью.
Гостья вообще славилась в народе как большая мастерица писать экспромты
и через год-полтора, вторично оказавшись в этой же квартире, не
удержалась от нового всплеска творчества. Зафиксированный, как и в
прошлый раз, рукою автора результат был подколот туда же, где висело
предыдущее посвящение.
Я держал в руках эти листочки. Они не отличались не только почерком, но
и текстом.
Видимо, действительно существует то, что мы называем законами
творчества, именно законами : при повторении эксперимента в тех
же условиях неизбежно получается такой же результат!
Эх, дороги!..
На XXI-м Грушинском фестивале в 1994 году было особенно трудно
перемещаться по поляне после дождей. И родился такой анекдот:
- Вась, какую женщину я видел!
- Какую?
- У нее такие ноги!
- Что, стройные?
- Чистые!
Дань культуре.
Артист эстрады Альфред Тальковский Санкт-Петербург), еще в начале 70-х ставший популярным в студенческой и вообще интеллигентской среде
благодаря исполнению в своих программах песен бардов (в том числе и
своих собственных), обладает на редкость приятным низким, с глубоким
тембром, голосом и изумительной дикцией. Так что когда он произносит,
например, "ох..ть можно!", возникает ассоциация с эпохальным "от
советского Информбюро".
Но это - так, к слову.
Московская журналистка Наталья Жданова рассказывает, как во второй
половине 80-х, когда по крупным городам катилась серия гала-концертов
известнейших бардов, в одной из комнат то ли квартиры, то ли отеля сидят
эти самые знаменитости, общаются и курят. Топор уже спокойно можно
вешать. Активно дымит Тальковский. Окуджава просто прикуривает одну от
другой. А рядом с ним скромно ютится ветеран туристской песни (хотя и
нестарый по возрасту) казанец Валерий Боков, млеет от столь почетного
соседства, тоже хочет закурить и не знает, как это сделать. Наконец
набирается храбрости и спрашивает:
- Вы не будете возражать, если я тоже закурю?
На что моментально и громогласно реагирует Тальковский:
- Ну я ох#%ваю от этого интеллигента!
Древесно-стружечные плиты для служебного пользования.
Рассказывает Владимир Васильев:
- Когда-то я по работе занимался так называемым "русским
маркетингом", короче, посредничал. И вот едем куда-то со
знакомым парнем и видим некоего молодого человека с определен-
ным типом лица. Чернобородый такой, каких много среди бардов и
их окружения. Говорим друг другу:
- Слушай, тебе не кажется, что мы его где-то видели? Лицо
очень знакомое...
- Да, где-то мы его на КСП встречали.
- Давай спросим!
- Ну, давай!
Спрашиваем:
- Извините, Вы когда-нибудь с КСП были связаны?
- КСП? Не, КСП не знаю. ДСП знаю!
Этого не может быть никогда!
Рассказывает Берг:
- Году в 1973, в конце, или ненамного позже Леша Куликов
(Береза) оказался в Одессе. То ли концерт у него там был, то
ли просто он приехал к другу своему Игорю Лучинкину, в дуэте с
которым стал лауреатом VI-го Грушинского... Засиделся в теплой
компании и опоздал на обратный самолет. И остался в Одессе,
где прожил чуть ли не несколько лет.
И вот звоню я ему, тогда еще из Саратова:
- Ты как там?
- Нормально!
- Работаешь?
- Работаю.
- Где?
- В Русском драмтеатре.
- Кем?
- Актером.
А слышимость хреновая. Зная Березу, я мог предположить
что угодно, только не это: кто такого охломона возьмет в актеры!
- Вахтером? - переспрашиваю.
А слышимость хреновая в обоих направлениях.
- Ну да, актером!
Слава Богу, думаю, хоть вахтером мужик трудоустроен, в приличном месте!
Из жизни лошадей.
Рассказывает Алексей Куликов:
- Когда Виктор Семенович Берковский представлял меня Мише Кане, он сказал:
- Это тот самый молодой нахал, который на одном из первых
Грушинских фестивалей, когда мы пошли купаться - Юрий Иосифович, Дмитрий Антонович и я, - зашли в воду и вдруг слышим из толпы, стоявшей на берегу: "Лошади умеют плавать!" - так вот это он сказал!
Как мы перестали быть интеллигентами.
Рассказ Виталия Фролова (Одесса) в посильном пересказе Берга.
- В конце 60-х в каждой интеллигентной семье должен был
кто-то висеть, иначе она не могла считаться таковой. Это было
неписанное правило. Надо сказать, что интеллигенция именно
тогда некоторое время была как бы в чести, во всяком случае,
ей посвящались лучшие произведения литературы и кино наподобие
книги и фильма "Иду на грозу".
Среди того, что вешалось, были свои "сливки" и свой кич.
Если представить себе рейтинг картинок, то в самом верху списка находился Хемингуэй - молодой, сфотографированный в отеле
"Флорида" в Испании на фоне своего ундервуда. Далее (по убывающей) шел Есенин, придавленный шубой (фотография Наппельбаума), затем - Маяковский с трубкой или собачкой на руках - кому
на что повезет. Это была верхняя половина списка. Нижнюю возглавлял все тот же Маяковский - рисунок Могилевского: бритый
налысо; резкая светотень. Затем опять Есенин - поганая копия
гравюры неизвестного героя, где поэт обнимает березку. Оба -
блондины, ради чего все и рисовалось. И в самом низу - снова
Хемингуэй, но уже седой, в свитере. Не то чтобы он был хуже
Есенина, просто такие портреты продавались на каждом углу, и к
элите мог примазаться любой желающий.
Вот и у нас висел этот великий интернационалист, ибо мы
ни на что особенно не претендовали. Просто для приличия. Висел, висел - и упал, да как! За диван, но так, что половина
портрета из-за дивана выглядывала.
А поднять было лень, потому что просто так поднимать ни к
чему, а вбивать новый гвоздь и пр. - казалось целым мероприятием, способным сожрать уикэнд.
И вот приходят в гости знакомые, а он там лежит или стоит
- Бог его разберет. И они говорят:
- Ах, какая прелесть у вас валяется! Отдайте ее нам!
А ведь и вправду валяется! Не отдашь - скажут: жлобы.
Пришлось отдать.
Так и перестали мы быть интеллигентами...
Не стоило излишне критиковать!
Рассказывают Алексей Куликов и Сергей Волобуев (Волгоград):
- Когда была свадьба у Димы Козина (сына Юры Козина, заведовавшего в первой половине 70-х фонотекой КСП МАИ - сост.), на этот же день пришлось еще одно приглашение - в гости к Виктору Семеновичу Берковскому. А точнее, для серьезного разговора. Сначала, с утра, поехали к Берковскому. Были Игорь Михалев, Михаил Кане... Ну, и наш квартет - Леша и Мили Куликовы да Сережа и Наташа Волобуевы. Хозяева накрыли стол и мы вынуждены были просидеть там весь этот день: уйти было неудобно, так как, заподозрив очередную попытку к бегству, Виктор Семенович говорил:
- Вы к кому приехали!
- Мы на свадьбу еще должны...
- Свадьба подождет!
Он долго слушал Сережины песни и говорил:
- Неплохие песни, все нормально, но надо петь и хорошие песни.
Имелись в виду песни хозяина дома. Которому, впрочем, надоело хвалить Сергея и он ни с того, ни с сего начал его ругать. Короче, когда, прощаясь, Берковский еще раз намекнул, чьи песни надо петь, Волобуев сказал, что не будет.
- Почему?
- Потому что Вы придираст!
- Почему это придираст? - не "въехал" Виктор Семенович.
- Потому что придираетесь!
На что жена мэтра Маргарита изрекла:
- По-моему, Витя, мы их перепоили!
Выбора не было.
Рассказывает Берг:
- Слет московского куста "РЭКС" в октябре 1996 года. А
через дорогу еще и "Сборной леса", славящейся своими вольными
нравами и всепобеждающим темпераментом. Половина участников
приехала на собственном транспорте, от "Жигулей" до "Газели".
Некоторые даже на иномарках. Диалог:
- Один так вообще на "Линкольне"! Ну, я понимаю, джип, а это какое-то извращение...
- А может, у него больше и нет ничего? Может, он бедный?
Документальная легенда.
Однажды на лесном слете Гриша Розеншток, известный как
командир куста "Новослободский" в эпоху его расцвета (70-е годы), решил настроить свою двенадцатиструнку. Возился часа полтора, плюнул и пошел работать директором в Дом композиторов.
Творческая близость.
На дежурный вопрос "кто из ваших коллег вам ближе всех?"
Вадим Егоров одно время совершенно искренне отвечал: "Конечно,
Вероника Долина - мы с ней рядом живем!"
Разговор по душам.
Рассказывает Леонид Сергеев.
- В 199... году мы были на Таймырском фестивале в Норильске. И за неделю до нашего приезда рванула городская ТЭЦ.
Представляете: Таймыр, конец ноября - и без отопления! В гостиничных номерах температуры стояли такие, что мерзлые тараканы забирались к нам под одеяло греться. А в самом здании, где проходил фестиваль, было два теплых места. Одно - это сцена, там софиты грели, поэтому каждый выступавший старался подольше не уходить со сцены, выступления были минут по сорок, а весь концерт длился часов пять-шесть. А второе - почему-то фойе. И вот как-то стоим мы - Мищуки и я - в этом фойе, греемся, что-то вкушаем... Подходит огромный шахтер, метра два ростом, ладонь с мое лицо, подходит и начинает так неторопливо говорить, что, мол, я хотел бы с вами познакомиться, я - шахтер и т. д.
- А, ну и как там у вас в шахте? - вежливо говорит Вадик Мищук... и, непонятно, почему, повернувшись на 180 градусов, уходит.
Парень недоуменно смотрит ему вслед и после паузы говорит:
- Да нормально...
Градация успеха.
Рассказывает Леонид Сергеев:
- Недавно у нас был концерт в Олимпийской деревне. По ходу дела ведущий обращается к Вадиму Мищуку, мол, говорят, у Вас сын родился...
- Да, у меня недавно родился сын...
Все начинают хлопать. Вадим, вероятно, смущенный почестями, которых более заслуживает его жена, свои заслуги пытается принизить несколько странной фразой:
- ...Но я не имею к этому никакого отношения...
Все начинают хлопать сильнее.
- ...Нет, я не в том смысле!..
В зале - овация.
Основной инстинкт (различные аспекты).
Рассказывает Валентин Вихорев:
- В конце 60-х годов - в начале 70-х (точно не помню) мы были с гастролями в Донецке - Юра Кукин, я и наш "менеджер", председатель клуба "Восток" Ира Костриц. В вестибюле гостиницы, когда мы получали ключи, к Юре подошла девочка и поблагодарила его за песни. Через два часа у нас должен был начинаться концерт.
Нас расселили по трем разным номерам. Ирина приходит ко мне в номер и говорит:
- Пора Юрку запускать.
- Что такое?
- Он созрел для этого. Набирай номер телефона.
Набираю его номер, и она, немножко прикрывая платком трубку, говорит:
- Юра (тогда еще "Алексеевич" спокойно можно было не говорить), у нас еще есть время - около двух часов до Вашего концерта. Мне так хочется Вас еще раз увидетьи поблагодарить в
более интимной обстановке, чем сейчас в вестиюбюле. Не могли бы Вы выйти на угол к аптеке? Я Вас там жду. Родители уехали, ключи у меня.
Я прихожу к Юрке, Юрка бреется.
- Юр, через два часа концерт.
- Да, да, я знаю. Я сейчас пойду пробегусь по городу.
- Ты же был раньше здесь!
- Я не все помню.
Захожу за Иркой, и мы уходим на угол к аптеке, только на противоположную сторону улицы. Стоим, едим мороженое. Приходит Юрка, начинает фланировать. Ходил минут сорок. Уже до концерта остается около часа. Пришлось "раскалываться". Подошли, говорим:
- Старик, ты зря ждешь...
Он с нами не разговаривал три концерта!
Рассказывает Сергей Корычев, бард и летчик из Иркутска:
- Были мы в мае 1996 г. в Находке на фестивале. Собралась теплая компания - Игорь Набоких из Новосибирска, мы с Женей Логвиновой и Андрей Козловский. А поклонники Набоких наловили
ведро гребешков. Это такой морской зверь деликатесный, который весьма действует на мужскую потенцию. Ну, и весь вечер был сдобрен коньячком и шутками вокруг этих гребешков.
Одолев последнего моллюска, Козловский спросил:
- А где, ребята, у вас дискотека? - и поспешно удалился.
Вернулся он минут через сорок, почему-то с каким-то мужчиной. Начался хохот по этому поводу, и в разгар хохота заходит в номер еще один мужик с букетиком цветов и преподносит
его Козловскому. Кто-то кричит:
- Козловскому гребешков больше не давать!
Сергей Корычев продолжает:
- Когда я еще учился в Кировограде в училище летчиков гражданской авиации, состоялся концерт нашего "Квартета минус один". После чего КСПшники во главе с Наташей Рыбак забрали
нас на квартиру, где мы пели до утра.
Утром, пробравшись в училище курсантскими тропками, я узнал, что меня вычислили и мне грозит отчисление за ночную самоволку, что гораздо хуже дневной. Часа два меня мурыжили в
политчасти, где я пытался говорить чистую правду - где был и чем занимался. Замполит же не мог всего этого взять в толк, его жизненный опыт не допускал таких вещей. Глядя на мои нарукавные лычки, он сказал:
- Третий курс! Как отчислять-то жалко!
И я сломался:
- Ладно, скажу все начистоту. У бабы я был!
- Да что ж ты нам тут полдня голову морочишь! - с облегчением воскликнуло начальство. - Иди, и чтоб это больше не повторялось!
Кстати, из-за постоянных поездок на фестивали и концерты, хотя и на законных основаниях (в отпуска, за свой счет, за отгулы) у меня уже в авиаотряде возник конфликт с начальством,
справедливо считавшим, что надо "поменьше на гитаре тренькать и почаще в локатор заглядывать. Пришлось переучиться на другой самолет и перейти на новое место работы, где сейчас, пока я
тут в Казани на фестивале, все уверены, что я на даче у тещи картошку копаю. Это - сколько угодно! Насколько легче стало жить!
А однажды в Питере была другая история. Почти по анекдоту про Ленина. Мы там были два или три дня, и я почувствовал позыв написать пару стихотворений, ставших впоследствии песнями,
но так как экипаж в гостинице селят обычно вместе, одному побыть не удается, мне понадобилась какая-то жилплощадь. В голову пришла гениальная идея: я спустился вниз к администраторше,
стал с похабным видом тереть свою физиономию и говорить:
- Девушка, у меня тут такие обстоятельства, мне бы комнатку, сами понимаете... - то есть всячески намекать, что у меня есть женщина, с которой некуда пойти.
Девушка оказалась очень понятливая, подмигнула мне и сказала:
- Коробка конфет, - и выписала мне номер на ночь.
Пришел я к своим мужикам и так же загадочно сказал:
- Мужики, если что - я в номере таком-то.
- Хорошо, потом расскажешь, как это было!
Пошел я, как Ленин в библиотеку, и написал песни "Мой великан гоглубоглазый" и "Да на землю с небес...". А утром пришлось мужикам рассказать душераздирающую историю с сексуальными сценами...
Обратно к оглавлению